Стеклянные пчёлы

Рецензия на книгу «Стеклянные пчелы»

Есть разного рода книги. И книги фантастического жанра в подавляющей своей массе можно отнести к развлекательной, бульварной литературе. Редкая книга в представленном жанре, которая заслуживает уважительного, вдумчивого чтения. В данном случае мы имеем дело именно с такой литературой. Впрочем, тут есть и оговорка – время написания произведения.

Хорошая книга для неспешного чтения

Стоит обратить внимание на то, что роман вышел в 1957 году. Имеется в виду не конкретный год выхода романа, а вообще время, когда он был написан. Более полувека назад. Это один из ключиков, если не к пониманию, то уж к осмыслению некоторых аспектов современной человеческой цивилизации точно… Тех, кто уверен, что первый искусственный интеллект придумали «гениальные голливудские сценаристы» в виде «железного Арни», ждёт полное разочарование. Это шутка.

Однако, что изменилось с момента написания книги в технических аспектах цивилизации? Ничего. Как-то изменилась обозначенная даже более чем полвека назад проблематика? Эрнст Юнгер, естественно, далеко не первый, кто поднял тему об искусственном интеллекте, о соотношении технического и социального, об эволюционных аспектах человечества и прочем. Никак не изменилась. Наше время просто застыло. Ничего не происходит кроме вращающейся по кругу длины юбки и расцветок гаджетов в руках. Ну и появлении шести-десяти полов в развитых странах… Совсем как в древнем Риме при императоре Калигуле и даже «Инцитаты» в креслах правителей для большей схожести.

«Имя, которое произносится шепотом,обладает большей властью,нежели то,что выкрикивают на площадях.»
Эрнст Юнгер — «Стеклянные пчёлы»

Роман философичен в самой своей основе. Его невозможно прочитать походя, запивая бутерброд утренней чашкой кофе. Он наполнен глубокими афоризмами: «Когда ненависть в семенах, вы можете только собирать сорняки». «Экономические нелепости возникают только тогда, когда на карту поставлена власть».

Определять такие произведения, как утопия или антиутопия, будет совершенно некорректно. Дело в том, что если не применять хоть сколь-нибудь строгих критериев к жанрам, то можно абсолютно в любом произведении усмотреть как утопию, так и антиутопию.

Ещё нет ни дронов, миниатюризация только начала свои шаги. А в романе уже рассматриваются проблемы использования этих технологий. Поднимается вопрос полной подконтрольности всех аспектов человеческой жизни и эта подконтрольность ассоциирована именно со стороной технического прогресса. Что реализуется на сегодняшний день. Правда автор не идёт дальше в этом произведении и рассматривает больше только техническую сторону вопроса. О подконтрольности в более обширном смысле роман вопросы не ставит.

Надо учесть, что роман написан немецким офицером, прошедшим две войны. Войны не могли не оставить отпечаток в психике автора. В процессе чтения романа возникают ощущения имеющихся запретов, табу на осмысление и освещение части вопросов с попыткой преодоления этого нравственного табу. Роман, как некая гештальт-терапия для немецкого народа. Из которого вольно или невольно, но сделали чудовище. И это чудовище для самих немцев являлось таковым. Чудовищем был не народ.

Стеклянные пчёлы, возможно, это неосознанный образ немецкой нации, таскающей каштаны из огня для истинного чудовища… которое никуда не делось с тех пор.

Роман очень многослойный. Часть слоёв скрыта даже за пониманием автора книги, который выражает архетипичные глубинные настройки психики. Это не только книга о техническом прогрессе и проблемах, связанных с ним. Книга безвремённая, будто повисла в воздухе и пространстве и в то же время действия явным образом разворачиваются примерно во время мировых войн и территориально в центре Европы.

Хотя книга и оставляет двоякое ощущение. С одной стороны глубокого философского труда, с другой стороны неоконченности произведения. И эта неоконченность не логическая романа, а метафизическая. Не образное многоточие с прицелом на продолжение темы или побуждения к самостоятельному поиску читателя, скорее недопостановка самой проблематики.

Читается не просто, хотя написано простым языком.